Весна в Нью-Йорке — это маленькая награда за пережитую зиму. Я радуюсь теплу так, как будто город выдал мне значок You made it! за первую зиму.
Те самые деревья, что я видела до этого лишь осенью, оказывается умеют цвести. Тот город, что зимой я еле беру тремя слоями зимней одежды, превращается в пикник на траве и босоножки в апреле.
Это серия постов про четыре сезона в Нью-Йорке. Первая часть про зиму здесь.
На станции метро симпатичный парень говорит мне, что сегодня почти 77. Ага, смотрю в айфон, плюс 25 по Цельсию, — за зиму я разобралась с ярдами и фунтами, но до сих пор не понимаю Фаренгейты. Мой новый знакомый выходит на следующей, но обещает за одну остановку научить меня переводить температуру. Нужно отнять тридцать и разделить на два, накинув пару градусов для точности. Настоящая формула выглядит как ℉= ℃*1.8+32. Математика случайного попутчика по сути то же самое, но куда практичнее, с тех пор только ей и пользуюсь.
Первыми весну чувствуют собаки.
В марте я еще не верю прогнозу и по привычки надеваю колготы под платье. В самый первый жаркий день я пойду покупать пенокартон и акриловые краски, когда посреди Манхэтенна меня накроет жарой, и я буду раздеваться в туалете Старбакса. А потом радоваться своему совсем нью-йоркскому виду голых ног в зимних ботинках.
Пока кто-то переезжает в Америку, Америка планирует переезд в Канаду.
Весной мне гораздо веселее. Голубям тоже, они все чаще занимаются сексом.
Город улыбается.
И расцветает.
Иногда расцветает очень странно.
Мое окно выходит на пожарную лестницу и дерево, днем заглядывает белка или прилетают странные птицы. Мама в моих описаниях узнает кардинала, популярную на американских открытках красную птичку с хохолком.
Две неопознанные круглые птицы.
В Эпл Сторе появляются хвосты.
В Нью-Йорке в среднем 234 солнечных дней в году, что в принципе очень много. Когда зимой я жалуюсь на плохую погоду, я вспоминаю Москву, где о солнечном дне я узнаю по всплеску инстаграм активности.
Как-то покупая ланч, я беру на кассе открытку с рассказом о Робе Гринфилде, который совершил большое велопутешствие по Америке, изучая food waste и на 70% питаясь выброшенными продуктами.
В мире ежегодно уничтожается 1,3 миллиарда тонн еды, вклад Америки в этот позор почти 35 миллионов тонн.
Я доедаю свой ланч (до конца), выхожу из здания и вижу вот это.
Я плохой репортер, потому что не сняла, что бака было два и они от самого дня были заполнены макаронами с неделю назад истекшим сроком годности. Зато я решаю продолжить серию таких фотографий.
Мусорные баки какого-то отеля в Financial District, по вечерам там собираются толпы людей.
Отходы от швейного производства.
Этот вопрос нельзя путать с американской традицией оставлять ненужные, но еще хорошие вещи рядом с домом. На мой взгляд это более осмысленное избавление от вещей. Ресторан, что выбросил макароны, мог заранее обнаружить избытки и сдать их на кухню для бездомных. Отель мог бы не скидывать системные блоки в бак, а просто поставить рядом или подарить школе.
За год я принесу с улицы подшивку Нью-Йоркера за 2015 год, коллекцию архитектурных журналов, зеркало, вешалки для одежды. А как-то гуляя по Garment District, я найду огромную стопку лекал, видимо, выброшенных каким-то ателье. Домой я вернусь с огромным рулоном, чтобы потом перерисовать на этом картоне свои выкройки. Кроме переработки мусора мне нравится думать о культуре переиспользования. Забрать чужой работающий телевизор приятнее, если он аккуратно стоит на тротуаре (желательно с табличкой «работает»), чем вытащить его из урны с другим мусором.
Игра american size и покупка продуктов остаются моим любимым развлечением.
Предлагают три таких батона по цене двух.
Через пару дней я забегу к ним за круассаном, на улице будет лить дождь, и хозяйка, полька, положит мне на дорожку печеньку.
В марте я придумываю классную идею для Фигуры и влюбляюсь в нее до самого апреля. Я рассылаю свою одежду нескольким женщинам, которых давно фоловлю в инстаграме, чтобы они в один день сфотографировались в ней и выложили с тегом #aboutusnotclothing.
Мои героини — иллюстратор из Гринпоинта, голосовой терапевт с Канарских островов, дизайнер из Сиетла, стилист Кристин, живущая на соседней от меня улицы — я передаю ей платье в тот день, когда она волонтерет на собачьем празднике — большой офис в Вильямсбурге отдает на выходные свое пространство приюту: среди столов и диванов носятся тридцать хвостов, ждущих усыновления. Другая посылка отправляется Фионе, живущей in the middle of nowhere, на маленьком острове Надежды Святой Маргариты на севере Шотландии. Я пишу на конверте ее адрес, который выглядит почти как «дом у большого дерева», не веря, что посылка когда-то дойдет. Через неделю узнаю, что остров все-таки не зря назван Надеждой, платье доходит.
Я иду знакомиться с Дэниель, чьи иллюстрации я давно ставлю на обои телефона. Она снимает небольшую студию в Гринпоинте, на белых стенах висят ее иллюстрации, в коридоре бегает чья-то собака. Я уношу с собой красивую книгу про гусей и акварельные очки.
В эту неделю я узнаю, как отправить пять посылок, не простояв в очереди три раза, сколько весит одно платье и что отправка в любую точку мира стоит 22 доллара.
16 апреля настает день икс, я весь день гуляю по Гринпоинту, переживая, что кто-нибудь из них забудет или передумает. Ем брауни, волнуюсь, что нет фото Фионы, и пересчитываю шотландское время на местное. Фиона в итоге выложит на день позже, напишет, что был сильный ветер и на острове не работал интернет. Акция запечатлена в посте Etsy блога и на этой промо-странице.
Нахожу на крейгслисте швейную машинку. Первый продавец не приходит на встречу, а через пару часов извиняется, объясняя, что она была in the middle of an unexpected spiritual session with a client. Оверлок покупаю за пятьдесят долларов у парня на юге Бруклина. Смешно, как давняя мечта осуществляется парой дней поиска и ценой двух ужинов.
Упаковываю первый заказ на Этси. Красное платье отправляется в Лондон.
Весной я наконец-то принимаю временное существование и меняю локацию самоощущений на Нью-Йорк. —Are you visiting? —Nope, I’m living here. Как нормальный американец или просто человек, вдруг оказавшийся без близких друзей, я начинаю называть друзьями всех, кто мне улыбается и спрашивает, как дела. То есть в принципе все 10 миллионов нью-йорковцев.
Продавец из дели напротив дома знает игру одиночества в большом городе и называет меня mi amigа, когда я покупаю у него бананы. «А сметана у тебя где?» — спрашиваю я. «Сметаны у меня нет, но вот у моих друзей напротив точно есть». В английском нет слова знакомый, поэтому все мы тут друзья.
Наташа высылает мне значок с собакой. Ношу его на груди, как будто я сентиментальная.
Через пару месяцев наступет настоящее лето. Я буду реже гулять, признаю наличие кондиционера базовой необходимостью нью-йорковца и почти перестану готовить. А весна — для прогулок.
На крыше нашего дома можно встретить закат.
А на улицах района — любые бытовые картины.
На выходных мы с Артуром едем в Джейксон Хайтс, самый разнонациональный район Нью-Йорка. Здесь живут колумбийцы, эквадорцы, аргентинцы, мексиканцы, индусы, пакистанцы, тибетцы, непальцы и бангладешцы.
На одной улице можно поесть тибетской еды, купить индийские сладости, закупиться в тайском супермаркете и сходить на десерт в колумбийскую пекарню.
Местная лавка с тканями. Классный выбор, если вместо скучных кюлот вы решите сшить сари.
На улицах такая красивая и разная толпа, что после этого поезд на Манхэттене пугает одинаковостью лиц.
Весь год меня не покидает ощущение, что город живет от праздника к празднику. Новый год, День Мартина Лютера Кинга, Memorial Day, 14 февраля, День рождение Джорджа Вашингтона, Mother Day, Пасха, 4 июля, Labor Day, Columbus Day, Хэллоуин, Thanks Giving, Рождество. Одни декорации сменяются другими — американский флаг, сердечки, цветы, яйца и цыплята, потом снова флаг, еще раз флаг, тыквы, индейка и Рудольф.
Американские фуд-блоги публикуют рецепты трехцветных сендвичей, учат украшать торт клубникой, голубикой и взбитыми сливками в стиле американского флага, на 14 февраля эту же клубнику нужно резать в форме сердец, а на Пасху — печь специальное печенье, в сентябре и октябре — уметь готовить первое, второе, десерт и напиток из тыквы, потом запекать индейку, делать пюрю, соус из клюквы и кофе-кейк на рождественское утро.
В начале июня из Мексики возвращается Джейсон. Ситуация с документами не позволяет нам снять что-то надолго, поэтому лето превращается в восемь переездов, а я — в кочевника.
Накопившиеся за полгода вещи я собираю в несколько сумок, Артур показательно фотографирует два своих рюкзака в отрыве от моей переносной швейной студии.
Дальше только на Луну.
