Можно устроить идеальное книжное лето. Начать с Патти Смит, и дальше — через антиутопию Этвуд, мемуары нейрохирурга, семейные романы Сафрана и Каннингема, сложную Янагихару и освежить почти из школьной программы Набокова. Завидую тем, кто ничего из этого списка не читал.
1. Just Kids, Patti Smith («Просто дети», Патти Смит)
Пати Смит собрала воедино воспоминания тридцати лет: от первой любви и первого успеха до относительной славы и потери самого близкого человека. Между этим всем постоянная нехватка денег, дурацкие работы, какие-то милые моменты вроде покраски стен в съемной квартире или ловли светлячков в банку. Но главное — это бесконечная вечеринка богемного Нью-Йорка 70-ых, ужины с Энди Уорхолом и все имена со стен любого музея современного искусства в каком-то камерном театре обыденности. Я не знаю, можно ли назвать книгу нежной, но это первое слово, которое приходит в голову. Надеюсь, когда-нибудь собрать свои наблюдения во что-то похожее.
«Oh, take their picture,» said the woman to her bemused husband. «I think they're artists.»
«Oh, go on,» he shrugged. «They're just kids.»
It was a good day to arrive in New York City. No one expected me. Everything awaited me.
2. The Handmaid's Tale, Margaret Atwood («Рассказ служанки», Маргарет Этвуд)
Кажется, я прочитала книгу, когда все вокруг уже досмотрели одноименный сериал. Этвуд опубликовала свою антиутопию аж в 1985 году, но что-то мне подсказывает, что неслучайно Хулу выпустили свое шоу именно сейчас, когда темы равноправия, демократии и свободы звучат особенно остро, а Америка Трампа только подливает масло в огонь. В будущем Этвуд экологическая катастрофа приводит к распространению инфекций, передаваемых половым путем, рождаемость резко падает, поэтому государство превращает еще здоровых женщин в рабынь, пользуясь их телом как инкубатором для продолжения рода. Несмотря на кажущийся перевес в сторону женского вопроса, в первую очередь это фантазия на тему диктатуры и гуманитарной катастрофы.
3. When Breath Becomes Air, Paul Kalanithi («Когда дыхание растворяется в воздухе», Пол Каланити )
Талантливый нейрохирург и просто хороший человек, Пол Каланити узнает, что у него рак. Следующие два года до своей смерти Пол фиксируют в подробных рассказах о ходе болезни, философских рассуждениях о жизни и ретроспективе детства и своего становления. Интересны около-медицинские и этические детали, к примеру, как только Пол узнает о раке, они решают с женой завести ребенка, и понимая, что могут не успеть, замораживают генетический материал. Или взаимоотношения между пациентами и врачами: Пол, нейрохирург, сам работающий с раковыми больным, долго выбирает лечащего врача, который выполняет роль не только профессионального медика, но и условного менеджера, чтобы максимально сохранить качество жизни. Если отвлечься от трагичности сюжета, то это сильное и мотивирующее пособие о жизни.
4. Lilac Girls, Martha Hall Kelly
В основе сюжета подлинная история Каролины Феридай, американской правозащитницы и активистки, главным образом известной по помощи заключенным женского Равенсбрюкского концлагеря. Некоторые узницы стали жертвами медицинских экспериментов, из-за калечащих операций на ногах выживших прозвали Равенсбрюкскими кроликами (термин чаще всего встречается на английском языке). Один исторический период показан глазами трех разных женщин: на фоне Феридай, у которой кроме социальной миссии не одобряемая обществом любовь и праздный Нью-Йорк, другие герои выглядят пришельцами — девочка-подросток из Польши и нацистский врач Герта, обе оказавшиеся в одном концлагере, но по разные стороны баррикад.
5. Here I am, Jonathan Safran Foer («Вот я», Джонатан Сафран Фоер, по-моему в процессе перевода)
Последние пять лет моего знакомства с современной американской литературой не перестаю восхищаться ее документальности. Такое ощущение, что обычно спрятанный за слоями социальной вежливости американец находит себя только в тексте. И роман Сафрана как хорошее неигровое кино о семейной жизни, где герои живут мою жизнь и говорят моим языком (где же все эти мастера разговорной речи в киноиндустрии?). В сюжете обычная еврейская семья из Вашингтона, у которой много детей, праздников, родственников, долгов и мало любви в остатке. Here I am имеет автобиографические корни (во время работы над книгой Фоер расстался с женой), можно смело сказать, что этот роман о сложном расставании двух людей, у которых нет причин разводится, ровно как и нет причин оставаться друг с другом.
They got a second car (and second-car insurance); joined a gym with a twenty-page course offering; stopped doing their taxes themselves; occasionally sent back a bottle of wine; bought a house with side-by-side sinks (and house insurance); doubled their toiletries; had a teak enclosure built for their garbage bins; replaced a stove with one that looked better; had a child (and bought life insurance); ordered vitamins from California and mattresses from Sweden; bought organic clothing whose price , amortized over the number of times it was worn, all but required them to have another child. They had another child. They considered whether a rug would hold its value, knew which of everything was best (Miele vacuum, Vitamix blender, Misono knives, Farrow and Ball paint), consumed Freudian amounts of sushi, and worked harder so they could pay the very best people to care for their children while they worked. They had another child.
I cheated on my taxes last year, OK? Badly. I deducted an office I don’t even have. Now you can blackmail me, if it comes to that.
6. By Nightfall, Michael Cunningham («Начинается ночь», Майкл Каннингем)
Еще один пункт в продолжение темы документальности современного американского романа. Отличный срез Нью-Йорского общества, который не написать без англицизмов — upper middle class со своим ворохом проблем: творческий burnout, депрессивная дочь in her mid twenties, сексуальное исследования себя, кризис среднего возраста и скучнокомфортная рутина качественной жизни. Возможно, у меня еще лет тридцать (или, в зависимости от страны, десять) до полного понимания этого текста, поэтому поставлю себе звездочку на перечитать.
Моя любимая цитата-пример классического американского искусства упаковывать мысли в вежливую оболочку:
[было]Glen, the Biennial people visit hundreds of artists, and even if they choose you, you'd be surprised at how little difference it makes. Look at the Biennial list from ten years ago. You won't recognize a single name.
[стало]HI GLEN, HOW GREAT ABOUT THE BIENNIAL PEOPLE! HERE’S HOPING THEY HAVE THE GOOD SENSE TO TAKE YOU. SORRY TO SAY THE FRONT GALLERY IS COMPLETELY BOOKED FOR THE FALL, BUT I PROMISE WE’LL GIVE YOU A BEAUTIFUL SHOW AND WILL GET A ZILLION PEOPLE TO COME SEE IT. YR OWN, P.
Let’s order something, I’m starving.” “Chinese or Thai?” “You pick.” “Okay, Chinese.” “Why not Thai?” “Fuck you.”
7. Half of a Yellow Sun, Chimamanda Ngozi Adichie («Половина желтого солнца» Чимаманда Нгози Адичи)
Это мой второй роман Нгози Адичи, а после ее Американы я ожидала только прекрасного (хронологически все как раз наоборот, Американа была написана семью годами позже). Действие происходит в Нигерии шестидесятых во времена гражданской войны. Второй раз ловлю себя на мысли, как бедные страны, вопреки семейноведению Толстого, похожи в своем несчастье — заменить имена на более привычные и не отличить от своей страны. Нгози любит сталкивать лбами людей разных социальных классов и рас, только в отличие от Американы здесь по-разному отыграны цвета: белый профессор оказывается в темнокожей стране.
7. Artemis, Andy Weir («Артемида», Энди Вейер)
Энди Вейер известен по нашумевшему «Марсианину» (который на удивление прекрасно обернули в кино). Мне всегда жалко писателей с настолько удачной премьерой, после этого тяжело работать над следующими произведениями, особенно в другом жанре. По-моему «Артемис» дополнил ряды хорошей научной фантастики, хотя я почему-то не верю главной героине, но все угловатости компенсируются Вейеровским традиционным юмором, за который все полюбили «Марсианина».
On a scale from one to «invade Russia in winter», how stupid is this?
8. The People in Trees, Hanya Yanagihara («Люди среди деревьев» Ханья Янагихара)
Это предшественник великолепного Little Life. Для меня Ханья в первую очередь антрополог, в своих книгах (не могу назвать их романами) Ханья изучает людей, а все, что вокруг и что традиционно называется сюжетом, становится исследовательским материалом для раскрытия персонажей. Читать ее произведения всегда непросто. В «Людях...» влюбленный в свое дело профессор отправляется на вымышленный остров изучать аборигенов. Но на самом деле Ханья изучает самого ученого, прототипом которого послужил Daniel Carleton Gajdusek, лауреат Нобелевской премии, титулованный ученый, уважаемый человек и обвиняемый в педофилии. Дэниел не только не отрицал вины, но и не считал свои действия преступными — Ханья не ищет простых героев.
9. A Man Called Ove, Fredrik Backman («Вторая жизнь Уве», Фредрик Бакман)
Обязательная в каждой подборке книга от скандинавского автора. Трагедия маленького человека на фоне идеальных скандинавских декорация: уютный дом (под справедливый ипотечный процент), простая (достойно, но не чересчур оплачиваемая) работа, ветряные мельницы бюрократии (как будто созданные для того, чтобы не сойти с ума от всеобщей адекватности), сознательные, по-советски готовые спасать весь мир соседи (почтальоны, продавцы кофе, уборщики, нужное подчеркнуть).
10. The Rooster Bar, John Grisham («Афера», Джон Гришэм)
Несложный, но жутко увлекательный (обычно я называю такие книги guilty pleasure) повествование о компании друзей, студентов юридического факультета. В отличие от тоже студенческой «Тайной истории» Тартт молодых людей Гришэма волнуют более приземленные вещи: учебные кредиты, бесперспективность профессии и иммиграционные вопросы (заменить первое на деньги и вот она моя жизнь!). Ребята начинают нелегальную практику и обретают много приключений. Попутно узнала немало интересных подробностей американской судебной практики, к примеру, что каждый штат требует своей лицензии на оказание юридических услуг или что от штата к штату отличаются сроки давности преступлений.
11. Lolita, Vladimir Nabokov («Лолита», Владимир Набоков)
Наткнулась на прекраснейшее интервью с Набоковым в Арзамасе и решила, что пора перечитать. Моя возрастная оценка оказалась справедливой — все-таки «Лолита» взрослое произведение, и сегодня я увидела в нем гораздо больше, чем пятнадцать лет назад, будучи всего лишь на год старше главной героини. Завидую английскому Набокова, редактор может быть сколько угодно классным, но стиль и красота языка принадлежит все равно автору. Параллельно посмотрела «Лолиту» Кубрика и очень разозлилась, в экранизации главный герой слишком хороший, а Лолита слишком «сама виновата», надеюсь, что это всего лишь печать времени.
Your delightful Dolly will presently enter an age group where dates, dating date dress, date book, date etiquette, mean as much to her as, say, business, business connections, business success, mean to you…
The position of a star is important, but the most practical spot for an icebox in the kitchen may be even more important to the budding housewife.