Август в Берлине

Этот август я провела в Берлине. К концу первой недели я поймала себя на мысли, что мы стали разговаривать с городом на одном языке (не на немецком, к сожалению) и понимать друг друга с полуслова. Я научилась носить холщовую сумку за спиной, плюс-минус евро понимать числительные, есть ланч под атакой ос и пить безвкусное пиво. Я обзавелась всеми навыками хорошего горожанина и уже знала, какой воскресный рынок интереснее для прогулки, а какой — для самых дешевых манго, где купить обычный фалафель, а где — с арахисовым соусом, у меня сформировалась своя приятная рутина и немецкая молчаливая вежливость.

Берлин вдруг обнаружил во мне хамелеона, способного легко и быстро адаптироваться под любую среду. Это был новый формат путешествия, который больше похож на маленькую жизнь, чем на мои привычные поездки. Я нашла комнату на лучшей улице любимого Нойкёльна, привезла с собой велосипед, чуть больше одежды и немного работы. А это идеальная комбинация для целого августа.

Именно в Берлине мои романтические отношения с велосипедом превратились в настоящую любовь. Кажется, за этот месяц я проехала больше, чем за три года своего союза со стридой. Прошлая весна не показала мне настолько велосипедный Берлин, как сделало это лето.

До Копенгагена осталось совсем недолго: велопробки и велодорожки здесь буквально на каждом шагу. За все время я была в метро два раза — из и в аэропорт. Если бы не мое «чуть больше одежды», и туда можно было бы доехать на велосипеде.

Это был мой первый перелет со стридой. Главная несправедливость, с этим связанная и не дающая мне покоя, что мой велосипед в сложенном виде не превышает размер обычного чемодана, но некоторые авиакомпании, к примеру, German Wings, все равно просят за него дополнительные пятьдесят евро. Мы выбрали AirBerlin, потому что они бесплатно заменяют багаж на велосипед. Ни одна авиакомпания так и не смогла объяснить мне разницу между сумкой с велосипедом и тюком с одеждой и обувью такого же размера.

Велодорожки — это не главное, что делает Берлин таким вело-открытым, самое важное — около 75% всех дорог Берлина имеют ограничение скорости в 30 километров в час. За неделю я отвыкла от шума машин и опасности на дороге. По количеству личного транспорта Берлин далеко не Лондон, но такой скоростной режим делает город городом, а не испытательным полем для яндекс.пробок. Сразу же после Берлина я проехала тридцати километровый московский велопарад, на котором чувствовала себя в меньшей безопасности, чем на самой большой дороге в Берлине. В защиту велопарада скажу, что проблема была в любителях езды на спортивных велосипедах, которых больше безопасности интересовали трюки из правой полосы в левую за три секунды с прыжком.

Удобный город быстро объясняет, почему стрида так популярна в Азии и редка в Европе. В Москве я или еду по тротуару, или держу его в уме с возможностью быстро перебраться с дороги — стрида идеальна для таких маневров. В Берлине я могу легко проехать двадцать километров, в Москве мне тяжело даются каждые пять — половину пути я сражаюсь с бордюрами, парковками и подземными переходами. Поэтому в Москве я часто беру велосипед в метро и автобусы. Я заношу велосипед на третий этаж московской квартиры (справедливости ради — два раза из пяти на случайно работающем лифте), в Берлине во внутреннем дворе дома есть своя велопарковка.

В Москве стрида чуть сглаживает неудобства, в Берлине кажется overskilled. Складной велосипед в прекрасном городе похож на излишек — здесь можно обойтись простым шоссейником за двести евро, а не компенсировать московские проблемы за шестьсот.

Кульминацией моих вело-отношений стала поездка в Потсдам. Мне понравился не столько новый город, сколько непрерывающаяся велодорожка от дома до самого Потсдама, получилось около 40 километров.

Мы сделали несколько остановок, одну из них на заброшенной шпионской станции Teufelsberg. Ландшафт Берлина и окрестностей совершенно плоский (плюс для велосипедистов), а Teufelsberg стоит на высоком искуственном холме. Возвышенность образовалась на месте недостроенного (к счастью, не успели) нацистского военного института, который в последствии засыпали теми руинами, что остались от города после Второй мировой. Место привлекталеьно уже только по этой причине. После войны британцы и американцы построили там станцию прослушки, а после падения стены все закрыли. До последнего года заброшенная станция жила своей жизнью и не контролировалась государством. Я мечтала лазить по пустым ангарам и играть с эхом в огромных куполах, но, к сожалению, теперь там проводят официальные экскурсии и атмосфера уже не та.

В десяти минутах от Teufelsberg есть маленькое озеро Teufelssee с нудистским пляжем, открытым для всех, даже одетых, желающих. Пока Артур любопытствовал по сторонам, я наслаждалась немецкой раскрепащенностью и неудачно пыталась искупаться в слишком холодной воде.

Следующий привал мы сделали на озере Wannsee. Все берлинские знакомые единогласно назвали его самым попсовым местом, но туда ездили герои книги, что я тогда читала, и для меня это было знаковое место. Но яхты сегодняшнего среднего класса выглядят, конечно, не так сексуально, как я себе представляла книжные истории аристократии двадцатого века.

Сам Потсдам я запомнила кукольной архитектурой, большим количеством зелени и музеем, в который мы зашли случайно, увидев на баннере слово Москва. Внутри красивого дома оказалась советская тюрьма для диссидентов, врагов и прочих невинных людей, чье несчастье было жить в то время. По силе эмоций эта двухэтажная тюрьма оказалась самым сильным памятником той ужасной трагедии. В комплексе музея два стоящих отдельно здания — первый, где ресепшн, пример идеальной современной архитектуры, а во второе здание ты заходишь сам, открываешь двери и попадаешь в настоящую тюрьму. Для себя я еще раз поняла, что главный секрет, как рассказать историю — это не менять ее, сохранить все как было и оставить людей один на один с прошлым.

Я не смогла запечатлеть эти полчаса иначе, чем в своей голове, поэтому в фотографиях город останется контрастными домами.

В Потсдаме оказался самый геометрический дворец — с виду это учебник математики в газонах, коллонах, лепнине и скульптурах. Кое-кто назвал это скучным, а я могу бесконечно наслаждаться этой архитектурной арифметикой и жалею, что мы добрались до этого место так поздно.

Маленькая жизнь в Берлине начинается с комнаты за 300 евро. Еще в Москве я нахожу пару (1,2) хороших сайтов с жильем на короткий срок. Поиск похож на просмотр интерьерных статей, каждая квартира красивее другой, сдают чаще всего приятные ребята на время своего отпуска.

В последние время мне кажется, что я еду не за новыми впечатлениями, а за возможностью покупать нормальную еду, ездить по хорошим дорогам и подниматься в квартиру по красивому подъезду.

Так выглядит мое временное постоянство. Окно смотрит на школьный двор, поэтому о начале учебного года я узнаю по крикам. Мне кажется, детскую энергию можно трансформировать в топливо или заряжать ими батареи Тесло.

Случайно наш дом оказывается на одной из самых интересных улиц Нойкёльна Weserstraße, дверь подъезда делит пространство между баром и фалафельной, сама улица усыпана всевозможными местами с едой и напитками. Все берлинские друзья, не зная нашего адреса, назначают встречи в соседнем баре или кафе.

Хозяин фалафельной оказывается одним из самых дружелюбных людей за этот берлинский месяц, и каждый день я начинаю с его «доброе утро» и придержания двери, пока я вытаскиваю влеосипед. По вечерам к нему приходят его усатые друзья, они выносят на тротуар стулья и до ночи курят кальян. К запаху жаренного масла примешивается сладкий аромат табака.

Вместе с комнатой нам достается сосед Ян, художник, занимающийся современным искусством. По количеству противоречий и разных трактовок, понятие artist чем-то похоже на хипстер в московском контексте или fashion designer в Нью-Йорке. Мы обсуждаем заработок искусством, коллекционеров, художественное образование (у Яна его нет) и этичность этого всего — доход Яна это разница между продажей его работ, затратами на производство и тем, что забрала себе галерея. Главные покупатели — это коллекционеры. В последний день я успеваю на его выставку, вот, к примеру, заполненный пакетами бассейн. Вечером я буду пить вино и мучить молодого художника, почему пакеты такие одинаковые, если он хотел ими показать информационный мусор.

Во дворе есть мини-садик и несколько столиков. В одну утро мы выходим туда с завтраком — и видимо, оказываемся первыми людьми с такой идеей и получаем много комплиментов от соседей.

В пяти минутах кофейня Five Elephant, где я понимаю маленькое счастье любимого места у дома. Если каждый день ходить пить кофе в одно время, то мимо проходит панк с собакой (у входа в кафе стоит миска с водой, и собака никогда не забывает об этом), похожий на лешего дед в комбинезоне, полная женщина в цветном халате, напоминающая мне о цвете моего паспорта и культурных штампах, проезжает велосипедист с желтой корзинкой, полной каких-то бумаг и строительных штук (Артур традиционно говорит, что это я за работой в формате Берлина), проходят уже знакомые мамы с уже знакомыми детьми.

Я думала, что в плюс тридцать пять я буду одна пить горячий кофе, но нет!

Я давно слежу за их обжарщиком Патриком в инстаграме, в один день вижу фотографию новых фартуков для бариста, а уже через час разглядваю их вживую. Здорово, когда виртиуальный мир становится ближе.

Этим летом в Берлине правят осы. Я не знаю, насколько это аномально, но туриста от местного можно отличить по главноуму противо-осиному жесту — умению сбивать осу ладошкой прямо в полете, оса при этом остается жива, но весело отлетает на пару метров. Через неделю я уже могу одним движением сбить с пути три осы.

Покущение на торт и кофе в The Barn.

Как-то мы завтраем не дома, и я удивляюсь, почему так много свободных столиков на улице. Понимание приходит еще в процессе этого прекрасного кадра. Осы победили, и мы сбегаем внутрь.

Наконец-то мне удалось увидеть Prinzessinnengarten летом. Это классный общественный огород, организованный местными жителями на месте старой парковки. Тут есть кафе с парой хороших блюд, которые меняются ежедневно, а готовят все из выращенных здесь же овощей.

По вторникам и четвергам я еду на турецкий рынок. В начале рынка я обычно покупаю апельсиновый сок за евро, пару нектаринов и борек, турецкую слойку со шпинатом. Слойка такая жирная, что на набережной приходится делиться с десятком лебедей, которые приплывают после первой случайно упавшей в воду крошки.

Или я слушаю живую музыку на деревянной набережной.

Возвращаюсь, искуссно балансируя покупками, как настоящий берлинец — с привязанным к багажнику тюком овощей, авоськой на руле и сумкой за спиной с торчащими листьями салата.

Мое чувство дома начинается с кухни, поэтому я готовлю каждый день несмотря на низкие цены на eating out.

Днем я работаю, рисую эскизы для Figura, пишу пост про Портленд и разбираю накопившиеся задачи, не требующие присутствия в Москве, моих рук и работы с физическими материалами. Берлин не балует интернетом, есть ровно три кофейни, в которых мне нравится кофе, и работает интернет, но в каждой из них важнее уметь перезагружать роутер, чем работать. Через неделю я нахожу себя посреди летнего Темпелхофа от руки редактирующую длинный текст — еще немного и Берлин заставит выкинуть ноутбук, забыть про интернет и купить нормальную ручку и писчую бумагу.

Другое чувство дома — это интернет. Вместе с договором на комнату мы подписываем обазятельность не делать ничего нелегального в интернете. За скачивание торрентов домой может прийти штраф (и правда приходит). Еще здесь до сих пор распространен ADSL, поэтому скорость низкая. Германия гораздо раньше России провела телефоные лини, в итоге в крупных российских городах хороший кабельный интернет, а в Германии нередки вот такие рудименты. Эти же минусы раннего прогресса наблюдаются в сортировке мусора. Германия была одной из первых европейских стран, взявшихся за recycle, а сегодня их система кажется архаичной и смешной. В Голландии/Бельгии есть два пакета — для переработки и нет, потому что умные машины могут сами разделить пластик, бумагу и стекло. В нашем берлинском дворе стоит десять разных контейнеров, на одном даже нарисована резиновая уточка и лейка (не рассказывайте мне зачем, на этот счет у меня много фантазий). Зато в каждом дворе есть бак для био-отходов, не надо зводить ящик с компостом на балконе, как в Москве, или уносить все на рынки, как в Нью-Йорке.

Вечерняя рутина выглядит как пикник у воды.

Или закат в Tempelhof.

У Берлина есть свой уникальный характер, который легко проигнорировать, но гораздо интереснее попытаться почувствовать.

AirBerlin не только адекватно велосипеды перевозит, но и делает крутую рекламу (намек на то, что авиакомпания такая же неформальная и простая, как сам Берлин).

Все мои разговоры про эклектику Нью-Йорка — детский сад по сравнению с Берлином. Рядом с дорогим жильем на берегу Рейна уже несколько лет живет сквот Teepeeland, двести квадратных метров заняты самодельными палатками, шалашами, тут же деревянная сцена, с которой на смеси странного и классного поет афроамериканец под барабанную дробь своих товарищей.

Из сквота мы выходим через двор красивого дома со стеклянными лоджиями и классическим видом на Берлин — все то, что в Москве бы получило заголовок «элитный». И эти люди делят одну землю в прямом смысле этого слова.

Сквот пережил зиму и по словам основателей получил от города негласное обещание просуществовать еще несколько лет. Только в Берлине в центре города на безумно дорогом куске земли можно танцевать босиком и строить юрту, пока вокруг тебя ходят большие деньги, готовые его немедленно выкупить у городских властей.

У Берлина удивительное прошлое, которое я иногда слишком усердно пытаюсь понять и разглядеть в повседневности. Сквоты для меня одно из самых очевидных последствий Берлинской стены. Они появились как бунт против государственных границ и власти — такая альтернативная реальность. Только представьте, через двадцать восемь лет идиотского деления города, когда нельзя было свободно навестить друзей в другом районе, люди из восточного Берлина вдруг могут жить с людьми Запада на одной территории, которая никому не принадлежит, ни кем не управляется и не регулируется. Наверное, это крайность, но она кажется закономерной и очень вдохновляющей.

На границе Кройцберга и Нойкёльна есть классный парк. Первый раз я пересекаю его на велосипеде и встречаю целую аллею наркоторговцев, их предложение купить траву звучит незатейливо и крайне вежливо «Do you need help?». Помощь мне пока не нужна, но за спиной я слышу дружелюбное «Cool bike!». Зато тут есть контактный зоопарк, прямо с видом на продавцов травы можно покормить козу или послушать, как кричит осел (мой любимчик). Сюда приходят с детьми и проводят разные мастерклассы и лекции, можно научиться идеальному чесу кроликов или передразниванию овец.

Кроме зверей и детей с родителями в парке есть бассейн, джаз-клуб, футбольно поле, пруд с утками и моя любимая поляна для пикников. После пяти вечера она превращается в большой пикник.

Берлинцы обладают поразительной возможностью уживаться вместе. Еще один город после Нью-Йорка, который лечит ксенофобию и воспитывает толерантность. В разговорах с людьми я иногда мечтаю о волшебной кнопке, которая бы отправляла их в путешествие для расширения кругозора.

А это моя любимая церковь, которая с виду похожа на храм архитектуры, а не религии. Внутрь нас пустили с велосипедом, а когда мы их сложили, то к моему удивлению женщина-охраник попросила посмотреть, как они выглядят в разложенном виде.

Моим лучшим уроком Берлина стал сумасшедший спектакль «Ruckzuck — Cupcakes & Time Travel» в American Theatre. Постановка по мотивам голливудского «Назад в будущее», сыгранное на двух языках, в помещении, переделанном в магазин рюкзаков и бар с капкейками. Это была двухчасовая рефлексия о будущем городов в формате театрального спектакля. Актеры задавались вопросами трендов и их влияния на города — отсюда такое названии со стебом над модными рюкзаками и капкейками. «...Наш город будет таким открытым к мигрантам, что в сауне мы будем сидеть вместе с турецкими мужчинами на одной скамье и пить чай из маленьких стаканов» — говорит один актер, а второй задает закономерный вопрос, на который я так и не нашла ответ: «Если для тебя это признак дружелюбного города, то является ли это таким же для турецких мужчин, с которыми ты хочешь делить построенную ими же сауну?». Отправляясь в прошлое, ребята пытаются изменить все то, что им кажется сегодня несправедливым и развить то, что на их взгляд хорошо. Но возвращаясь в будущее, они начинают сомневаться, насколько их представления о правильном объективны и универсальны. Где баланс между навязыванием своих взглядов и «пустить все на самотек»? Должны ли в городе на каждом углу продаваться капкейки, а все ходить с модными рюкзаками, если мне это кажется правильным?

В семь вечера каждого дня начинается пятница, которая Москве и не снилась. С бутылкой вина или бокалом пива сидят везде в прямом смысле этого слова: на ступеньках школ, парадных, библиотек и магазинов. Жалюзи детского магазина закрыты наполовину, около него на раскладных стульях отдыхают ребята, так и не снимая бейджи продавцов, с бутылками чего-то красного. Набережная усыпана велосипедами с разместившимися рядом компаниями людей. Никаких драк и шумных вечеринок.

В первый вечер это все кажется сюрреализмом, и я пересматриваю свое отношение к российскому закону о запрете алкоголя в общественных местах. Берлин кажется самым пьющим, но одновременно самым трезвым городом.

Вместе с отношением к алкоголю я меняю свои взгляды на запреты как способ регулировать общество.

Между собой мы с Артуром соглашаемся, что после нашего закона улицы стали заметно безопаснее, но оба понимаем, что гораздо важнее формировать культуру потребления. К своему удивлению я нахожу эту мысль в официальной позиции немецкого правительства: «The legislation is not designed to keep young people away from alcohol completely, but rather to teach them an appropriate approach to alcohol consumption» — алкогольное регулирование создано не для того, чтобы уберечь подростков от алкоголя вообще, а направлено на то, чтобы научить из разумному употреблению и воспитать чувство меры. (Если при прочтение этих слов у вас появляется комок в горле и выступают слезы на глазах, напишите мне, мы обязательно подружимся)

Так, я знакомлюсь с новой для себя Германией и узнаю много всего интересного: с 14 лет в присутствии взрослых можно употреблять пиво и вино, с 16 лет – самостоятельно их покупать; до 2009 года ряду профессий (строителям, садовникам) можно было выпивать небольшое количество алкоголя в течение рабочего дня; в 2009 году частный ж/д перевозчик Metronom запретил (!) алкоголь в своих поездах, и это вызвало бурю гнева; только два дня в году — в национальные праздники Good Friday и All Saints' Day — запрещено публичное распитие алкоголя (но разрешена продажа), во все остальное время во всей Германии можно свободно пить на улицах в любое время. Меня, конечно, интересует не широкие алко-возможности, а мудрый либеральный подход и его результаты. Первое — я могу ориентироваться на свои ощущения — за месяц я не столкнулась alcoholic related проблемой, в Москве активный гражданин с высоким порогом беспокойства звонит в полицию раз в месяц (по иронии в момент написания этого абзаца я вызывала полицию на пьяную драку у подъезда). Второе — статистика смертности от алкоголя: Германия занимает 15 место, у России или Киргизстана, где законы гораздо суровее, этот процент в два с половиной раза выше.

Германия с пивом похожа на Италию с кофе. Есть стереотип, что в Италии хороший кофе, а в Германии — пиво. А правда в массовости и в вытекающем отсюда качестве. У меня очень снобский взгляд на оба напитка, поэтому это только мои мысли. Хороший кофе начался со светлой обжарки и попытки найти вкус, а не сделать энергетический шот. В последствии это все назвали альтернативой и третьей волной. Хорошее пиво начинается с того же — со вкуса и эксперимента с разными ингридиентами. Это назвали крафтом. И то и другое из-за названий кажется наигранным и смешным, но я не могу выйти из этой игры и принять другие правила. Я люблю и кофе, и пиво, и готова часами искать в первом вкус ревня, а во втором пробовать соленую карамель или фрукты.

В Германи пиво — это вода и повседневность. Я нашла десяток баров, называющих себя крафтовыми и статей, чьи авторы сами себя убеждают, что в Берлине произошла крафтовая революция. Вместо их оценки — фото, где я, как настоящий берлинец, пью безвкусный пилзнер за рулем велосипеда.

Мое необъяснимое картографическое чутье лишает удвольствия заблудиться, но дает огромный комфорт и чувство дома в любом городе. Для меня Берлин в первую очередь это любимые места и велодорожки между ними.

California Pops. Десятки видов мороженого и сорбетов.

Мастерская обувщика, как портал в прошлое.

Бассейн, в котором плаваешь как в реке.

И очередь в него в будний день в два часа дня.

Воскресный Mauerpark.

Не туристический блошиный рынок.

Кафе-сад без названия, на противоположном берегу от Teepeeland.

Редкая кофейня с вай-фаем.

Свадьба в парке.

Modulor — огромный магазин с товарами для творчества. Место, существование которого я вношу в права каждого свободного человека.

Улицы, созданные для снимков.

Как во мне есть любовь к сравнениям, так в Берлине есть отличительная черта, которая после Америки сводит меня с ума. Если Америка молится на физическое личное пространство (сто извини за случайное прикосновение к сумке в метро), то Берлин требует надеть защиту на внутренний мир и отучает от small talks. Первый день я думала, что дело во мне, как иностранки, и с местными-то они более открыты, но потом быстро поняла, что «не беспокоить» здесь главный уличный закон.

Я приняла правила и научилась молчать. Закрывая двери квартиры я оказывалась в коммуникативном вакууме, ни одного уличного знакомства за месяц — это сильный показатель. Здесь было бы интересно повторить знаменитый эксперимент одинокой девушки на улицах Нью-Йорка.

Некоторые мои друзья порадовались, что в городе сплошные социопаты и настоящий рай для интровертов. Но я бы эту холодную вежливость не назвала ни тем и ни другим. К примеру, в формате Берлина я ездила на дико странном велосипеде, который вызывал интерес у каждого встречного, но ни один немец так и не задал нарисованного на своем лице вопроса. Несколько раз я ловила их взгляды, улыбалась и говорила им Hallo!, в десяти из десяти случаев люди сбегали. И дело тут по-моему не в стеснении или внутренней закрытости, а в чрезмерном страхе побеспокоить другого человека. Этот каждый прохожий пугался, что я раскусила его несанкционированное внимание.

Германия — одна из последних цивилизованных стран, появившихся на гугл стрит вью, который, к слову, до сих пор похож на паттерн из размытых квадратиков и кусков деревьев. Германия – фото-параноик, где вытаскивая айфон, я каждый раз думала о последствиях фотографий без спроса. К третей неделе я привыкла спрашивать разрешения, что породило смешные происшествия. В районе Фридрихштайна я нашла небольшую лавку с текстильными сумками, в ней сидел молодой парень за швейной машинкой в работе над новой сумкой. На комплиментах его магазину мы весело пообщались, а потом я спросила разрешения на фото, и парень сказал «No». Не поверхностно вежливое «Sorry, I'm not ready today», а лаконичное «No». He has balls of steel — что тут еще добавить.

Как-то вечером Артур высылает статью о фуд-порне в Германии — фотографировании еды нарушает авторские права поваров, поэтому официально считаются нелегальными.

В режиме Берлин-Нью-Йорк меня расстраивает сервис. В тот момент когда я желаю хорошего дня, булочник уже успевает переключиться на следующего покупателя или, как продавцы круассанов у дома, включить музыку погромче и начать танцевать. Америка балует людей, и я, попав под это влияние, страдаю от берлинского игнорирования. Если московский плохой сервис — это «я слишком устала, чтобы вам улыбаться», то здесь — «я слишком крутая, чтобы вас обслуживать».

Но при всей этой стальной выдержки и steel balls я ни встретила ни одного злого или недовольного человека. Уличная тишина совсем не создает агрессии, скорее добавляет честного равнодушия, которое мне не по нраву, но это моя проблема. Тут я не услышу, что у меня классное платье и не поболтаю о жаре с продавцом бургеров, но буду уверена, что упав с велосипеда соберу помощь всей улицы (это мне удалось даже проверить).

Берлин — город экспатов и маленький европейский Нью-Йорк. Его называют филиалом Бруклина, а каждый, говорящий на странном английском, скорее всего австралиец. Здесь легко прожить без немецкого — я выучила два главных слова zimt (корица) и lab (сычужный фермент) и могу безопасно заказать любую еду и купить веганский сыр у немецкой бабушки на рынке. Но при всей космополитности я все равно чувствую свою вину за незнание языка и другие культурные привычки. Ощущение Нью-Йорка «здесь каждый чувствует себя дома» не про Берлин.

Моя любимая статья про Берлин и его отношения с экспатами. И цитата, которая лучше моего поста описывает этот город.

“You can go to the orgy, but on the way home people will still wait for the light to change.”

Фото-будки, секрет популярности которых я так и не поняла.

И главный парадокс. Берлин — самый бедный город Германии. Я не знаю другой мировой столицы с такими показателями и не перестаю этому удивляться. Поэтому для меня это скорее Портленд с возможностью жить на небольшие деньги, наслаждаться жизнью и думать о собственном счастье, а не о тысячи долларов, которые шестого числа нужно заплатить за небольшую комнату. Свобода в Берлине начинается финансово: низкая аренда, дешевая еда и большой выбор бесплатных развлечений.

И да, в Берлине мало собак. Тут как в Портленде любят кошек. В последнюю неделю маленькой жизни в Берлине я случайно застаю распродажу и покупаю билет в Нью-Йорк.

Summary по Берлину

Я дополню гид из прошлогоднего поста новыми ссылками.

Кофе — The Barn, Westberlin coffeebar (редкий случай наличия вай-фая), Bonanza Coffee Heroes, Five Elephant Coffee, Chapter One, Father Carpenter Coffee Brewers (работают на зерне Five Elephant, но обзавелись интернетом).
Парки и общественные пространства — Tempelhof (бывший аэропорт), Park am Nordbahnhof, Hackesche Höfe (еврейский квартал), Badeschiff (бассейн на реке, летом), Boxhagener Platz, Spreepark (заброшенный парк аттракционов), East Side Gallery (Берлинская стена), Prinzessinnengärten (местное садоводничество), Koepi (сквоттинг).
Рынки — Maybachufer Turkish Market (вторник—пятница, дешевые фрукты и овощи), блошиный рынок MauerPark (каждое воскресенье), Markthalle Neun (гастрономический рай в Кройцберге), Flohmarkt Arkonaplatz (маленький, но болеее настоящий, чем Mauerpark блошиный рынок).
Еда — Burgermeister (те самые лучшие бургеры на месте бывшего туалета), Set’s (трехэтажные завтраки), Restaurant ammAmma (мой топ индийской еды), Chandni (после пяти других индийский мест, это я продолжаю любить), BBI Berlinburger International (фавориты бургеров на мой снобский вкус), Burgeramt, Hamy Cafe (вьетнамская еда большими порциями), Prinzessinnengarten (мое любимое место для ланча), Cafe Hubert (случайно найденное чудесное место в Wedding), Californiapops (чудесное мороженое).
Бары — Hopfenreich (с претензией на крафтовое пиво, внутри есть чучело ежа, предупреждаю на случай нетерпимости к таксидермии), Hops & Barley (типичное немецкое пиво, но на вкус Артур лучше, чем обычно), Nathanja & Heinrich (бар с прекрасным интерьером), Klunkerkranich (бар на крыше с отличным видом и никаким пивом), Vagabund Brauerei (пивоварня, которая варит три сорта пива, но в формате Берлина это big deal), Alte Börse Marzahn (пивной сад у «мкада», который хорош атмосферой и необходимостью проехать пятнадцать километров перед сном), Wilder Hase vegan Biergarten (еще один красивый пивной сад с никаким пивом), Eschenbräu Bräurei.
Районы — Neukoln (это мое берлинское счастье, а улица Weserstraße ведете прямо в рай), Kreuzberg, Friedrichshain, Mite и Pankow (ищите их золотую середину), Wedding (новый черный).
Магазины — Calypso (большой магазин винтажной обуви), Do You Read Me?! (журналы), Modulor Material Total (все для творчества), VooStore, Vintage Berlin — Vintage und Retro Fashion (большой магазина винтажа),
Полезные ссылки — «12 часов в Берлине», список бесплатного в Берлине, The Scouted Guide вообще и про Берлин в частности, отличный гид от 34Travel.